В далёкой и знойной Палестине,
Жила одна еврейская семья,
Стояло их селенье на равнине,
Имели дом, кормила их земля.
Целый день отец в полях трудился,
А мать вела домашние дела,
Всегда отец с семьёю находился,
В довольстве, счастливо их жизнь текла.
Творцу он с благодарностью молился,
В субботу синагогу посещал,
Давал он десятину и постился,
И тщательно Закон весь соблюдал.
Но было счастье очень скоротечно,
Беда в их дом неслышно постучалась,
Разлука горькая пришла навечно,
И семья в несчастье оказалась.
На лице пятно вдруг появилось,
Отец сразу с содроганьем увидал,
С каждым днём всё больше становилось,
Cвященника в их дом отец позвал.
-Проказа... ты нечист... уйди в долину.-
Удар как молот,... приговор звучал,
Как будто наступает он на мину,
Взрыв убивает просто... наповал.
Прощальная мелькает ночка быстро,
Не спал никто и каждый понимал,
Не получить отцу теперь амнистий,
Их дом отец навечно покидал.
И слёзы лИлись горькою рекою,
У груди малыш лишь сладко спал,
С лучами солнца раннею зарёю,
Наказ строгий семье отец всей дал.
-Сынок, теперь ты будешь главным в доме,
Поля и скот тебе передаю,
За семью всегда вставай в проломе,
Я за вас молиться лишь смогу.-
За порог шагнул неторопливо,
Шёл он в темноту,туда, ... во мрак,
А семья осталась сиротлива,...
И погасил огни в скорбях маяк.
Мелькали дни усталой чередою,
Лишь боли только принося и страх,
А время всё повязано бедою,
В судьбе лишь только трудности и крах.
И каждый день сыночек пробирался,
В долину скорби, боли и угроз,
Отец ждал вдали, не приближался,
Ему не видно было сына слёз.
Но однажды что-то вдруг случилось,
Бежал сынок и громко так кричал,
И радость с ликованьем доносилась,
А отец в удивлении молчал.
Потом кричал: " Стой, здесь так ужасно!-
Но сын уже поближе подбегал,
- "Отец, мне ничего теперь не страшно,
Ведь главное, чтоб ты не опоздал!"-
- "К нам Иисус пришёл из Назарета,
Он исцеленье многим людям дал,
Нет в исцеленье никому запрета,
Сын вдовы из мёртвых уже встал!-
- Пойдём, отец, тебе Он явит Милость,
Пойдём скорей, последний это шанс!"-
- "Я нечист, сынок" - и вновь унылость,
Идти туда нельзя.- а в сердце страх."-
Подумав, всё же принял предложенье,
Ведь нечего ему теперь терять,
А сердце гложет, гложет всё сомненье,
- "Убьют или не будут отгонять?"-
Толпа пред ними в страхе расступилась,
- "Здесь прокажённый!" - встали все вдали,
Проказы этой вся толпа страшилась,
Христа вниманье криком привлекли.
Он промолвил робким голосочком,
С мольбою глянул Господу в Лицо,
А сердце сжалось жалобным комочком,
Он ждал трепетно решение Его.
И с улыбкой светлой, лучезарной
С Любовью руку Иисус простёр,
И ахнула толпа вся благодарно,
Прокажённый радостно лицо потёр.
И плача благодарными слезами,
Склонился перед Господом он ниц,
И лишь шептал дрожащими губами:
- " Я исцелён, не пленник я темниц!"
************************************
Мы к Господу за милостью приходим,
Господь грехов проказу очищает,
Во Христе спасение находим,
Он с Любовью все грехи прощает.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
